| kim tae bts |
23 — журналист — думает, что гетеро — спойлер: нет « три коня: воля, вина, власть » воля. на белоснежной накрахмаленной рубашке от ральфа лорена красуется уродливое бежевое пятно от дешевого кофе, смешанного с виски. для ознакомления – тэхен никогда не пьет виски, тем более с кофе – такое извращение отдельным тэгом на порнхабе, тем более не украшает этим дуэтом свои драгоценные рубашки [их в гардеробной около двухсот штук, и за каждую из них он готов порвать]. принято говорить «с детства учили», но тэхена не учили. он воспитывался жестокими нравами пансиона для богатеньких мальчиков без грамма в трусах, так что своими выводами из стычек с подобными понял, что нужно уметь сдерживать свои эмоции, особенно гнев и злость, быть всегда на голову выше таких выблядков, которые считают, что их ’остроумные’ подъебки имеют место быть в плотном графике тэ между чаем с французской булочкой и чтением селинджера. но все чаще это бесит до коликов на кончиках пальцев левой руки – так хочется выбить все дерьмо из ухмыляющегося нахала [левой, потому что правой боится убить]. с такими замашками он все чаще напоминает себе своего отца – грубого, жесткого, точно все стереотипные представления о корейском патриархате у европейских. но эта жесткость, порой жестокость, иногда скудоумие и эгоцентризм заставляли тэхена если не любить, то уважать отца [возможно, подражать, но сам тэхен ни в жизнь не признается в этом]. смотря на него, еще маленький темноволосый тэхен думал, что всегда будет равняться на кима старшего – выглаженные рубашки; миллион звонков в первые десять минут утра, когда жена услужливо готовит завтрак; дорогие часы, обувь, пиджак, но самая большая цена – за слово похвалы в адрес сынишки. цена была баснословно завышена, а торгаш из тэ такой себе, но приходилось всеми зубами выгрызать снисходительность отца, легкий жест ободряющей руки на плече, когда принес пять отметок ‘отлично’ за день, или хотя бы теплый взгляд за столом во время ужина. но вместо всего этого тэхена ссылали в пансионаты, лагери – куда угодно, лишь бы не мешался и не путался под ногами у вечно занятых родителей. обидно ли было? да, но непонятное жжение в груди утрамбовывалось кучей интересных книг, изучением языков, подражанием своим любимым авторам и первые собственные короткие рассказы в десять лет. у тэхена не было времени на нытье, как и на утомительные разговоры со сверстниками, подсчеты выросших волос на груди [число в таком возрасте стремится к нулю] и на лобке и заглядывание на молодых учительниц. тэхену всегда нравилась только его собственная компания, его личные мысли и полеты, которые фантазия юнца устраивала каждый день с редкими перерывами на обед. лучший воспитатель – книга, лучший друг – ручка, лучший напарник – листок бумаги. он был рано предоставлен сам себе, и, возможно, в этом была грандиозная ошибка его родителей – нельзя оставлять ребенка наедине со взрослыми книгами американских писателей на долгий срок. какой итог? теперь светловолосый ким тэхен, статный, начитанный, свободолюбивый – герой-романтик лермонтова или шатобриана, точно. и бережет свою волю, как самый ценный подарок судьбы. подростковые ссоры с родителями, нежелание идти по стопам отца [он был так же далек от бизнеса отца, как отец от его творчества], своевластное решение поступать на журфак и стойкое ощущение, как дымка в воздухе, что ему жизненно необходимо доказать отцу свое превосходство, свое значение, которое не уступает отцовскому. он занимался, занимается и будет заниматься этим бахвальством, пока есть, чем дышать. будет ходит с высоко задранным носом, только в сияющих рубашках, люксовых пиджаках и с переведенными на пять минут позже часами ролекс – потому что тэхен не может позволить себе опоздать на встречу с шеф-редактором, ведь он гордость йонхап, лучший сотрудник отдела корреспонденции. но тэхену все мало. он больше не хочет приезжать раз в две недели на семейный ужин и выслушивать речи о том, что быть журналистом в южной кореи – все равно, что фрилансером в кндр. он больше не хочет видеть в глазах отца осуждение. ему нужно признание и уважение. ‘пунктуальный ‘тщеславный ‘трудолюбивый ‘знает четыре языка вина. и вот он – успешный отпрыск богатых родителей, который на слуху у всей богемной тусовки южной кореи, завсегдатай первых парт университета и первых полос газет с его заметками и интервью у первых лиц юкей. кому бы ни хотелось в 21 быть таким же перспективным и уверенным, как ким тэхен? даже тэ порой завидовал сам себе, засыпая в третьем часу ночи за недоделанной версткой нового номера, которую ему поручили впервые, но просыпаясь спустя десять минут, потому что он не может себе позволить подвести начальство, подвести агентство и, в конце концов, самое важное в деле, где он вертится как юла, – свою репутацию. чистую и образцовую. и кто бы мог подумать, что тэхен позволит запятнаться ей так же быстро и легко, как накрахмаленной рубашке от пролитого кофе? тэхен заливисто посмеялся бы своим безупречным, как отполированные носки его туфель, смехом, если бы ему сказали, что скоро он без оглядки променяет все свои старания и усилия, пробивания к верхушке этой высотки, на один лишь лукавый взгляд девушки в джинсовой куртке и штанах цвета хаки; на одно лишь прикосновения к ее волосам, гладким, как лакированный шкаф с книгами в кабинете его отца; на свое имя, произнесенное ею вперемешку со смехом, когда тэхен снова покажется слишком чопорным для такой оторвы, прожигательницы жизни. он был для нее на столько же правильным, как американо: выверенный, горький, педантичный и просто невозможный на вкус. слишком-слишком-слишком классический. но ей нравилось пробовать что-то новое, а тэхену нравилась она. не только девочки влюбляются в плохих мальчиков, последних в современном мире толерантности [феминизма] эта участь ожидает даже в большей степени, как прыщи на лице или сломанный голос в переходном возрасте – заложено природой, каждый должен через это пройти. тэхен знал, что ему предстоит испытать это чувство. отпирался, не хотел, но знал, что рано или поздно оно его настигнет хуже кровожадного зверя, готового растерзать его плоть и съесть на ужин, не оставив и косточек. и оно настигло его в виде панк-версии старлетки с кучей проколов в ушах, с высоким тонким голосом молодой дивы, мышиными глазками, коллекцией всех пластинок рамоунз и мечтами оказаться на большом экране. она как будто сошла с какого-то американского телесериала про несчастную любовь для подростков, чтобы разбить ему сердце. а тэхен оказался совсем не против. у него, как полагается, начались проблемы с учебой, потому что все его свободное время занимала она. они гуляли в парках, катались на велосипедах, ели сахарную вату [может ли быть что-то более отвратно романтичным?], и тэхен даже позволял себе прогулять первые пары, а потом и весь день, лишь бы понежиться с ней в постели чуть дольше. это как, до смешного, если бы она стала его первой и единственной, но он верил, что она стала первой и единственной, как подобает байроновскому романтику. проблемы начались и на работе. тэхен просто перестал заниматься чем-то, что не касалось ее фигуристого тела. он смотрел на нее и больше не хотел смотреть ни на кого другого, ему все эти 'другие' люди стали мозолить глаза. но дело в том, что тэхен не был ее первым, а, возможно, не был и единственным, ведь у такой молодой, подающей надежды, невероятной биседзе во плоти до кучи поклонников, личных сообщений с признаниями, чужих взглядов на ней. тэхен испытывал жуткую, чуждую ему ревность, но держал себя в руках, доверял ей, хотя это никогда не было в его правилах. и его вина в том, что он не осознал все намного раньше. она хотела легкого пути, дороги, идя по которой не нужно набивать шишки, смотреть по сторонам, думать над очередным поворотом. поэтому она стала искать знакомства на стороне, и чаще всего они были очень даже благополучного формата [что подтверждает нелепое знакомство с самим тэхеном]. она якшалась то с частыми гостями баров и ресторанов, куда часто приходили богатые папики, то с известными стрит-музыкантами в надежде пробиться через знаменитых друзей, но всякий раз заходила в тупик. это ее огорчало. тэхен уже научился мыслить приземленно и пытался помочь ей взрослым советом, хотя разница между ними была не так уж и велика. она же бесилась всякий раз, когда он «лез не в свое дело». ее бесил ум тэхена, как бы странно это не звучало [юношеский максимализм]. она отчаянно хотела снять с него эти тупые очки, рубашки с иголочки, строгие туфли. она хотела видеть его простым, но сама не понимала, что проще нужно быть ей самой. впервые ее госпитализировали прямо из бара, что находился в трехстах метрах от квартиры тэхена. причина: передозировка психотропными веществами. тэхен тогда несся, пропуская все светофоры, в диком остолбенении стоял возле ее кровати и думал, как им это пережить. она обещала, что больше такого не повториться, что она будет смотреть, что ей дают ее, так называемые, друзья. и тэхен снова ей поверил, в подтверждение заплатил крупную сумму, лишь бы эта история не всплыла на столе у полицейских в виде дела. псих. вторая госпитализация случилась через полгода, когда из квартиры тэхена пропали запонки, которые отец подарил ему на день рождение. чертовски дорогая вещь. как оказалось, в течение всех этих месяцев ту, что он называл ‘любимой’, гуляла со своими друзьями в барах, употребляла различного сорта вещества, а тэхена, чмокая на прощание в щечку, уверяла, что идет на встречу/пробы – чередовала отмазки, как могла. ей хотелось движа, ей хотелось жить на широкую ногу, а тэхен, ослепленный чувством влюбленности, позволял ей все, без возникновения задних мыслей 'а если'. и когда он смотрел на ее бледные губы, то не мог найти себе места, не мог взять и бросить все, особенно – веру в ее пустые обещания. как оказалось позже, у тэхена патология: всем своим видом показывать, что ты все держишь под контролем, хотя ты совершенно бессилен. она значила для него так много. слишком много для той, что не чувствует того же. под надзором тэхена она стала проходить реабилитацию. тэхен угробил на ее восстановление кучу бабок, еще больше – на покупку лекарств, на оплату частного врача-нарколога, на все ее прихоти – он просто башлял и башлял, без остановки слюнявя деньги при пересчете. они постоянно ссорились: тэхен не доверял ей больше, а ее все еще бесили его рубашечки и туфли. это изначально был не ее вариант отношений, но все заходило все дальше и дальше. а он все также забывал поесть, поспать, сидя у кровати и наблюдая за ее крепким от таблеток со снотворным сном. но в одно утро, когда тэхен позволил себе непозволительную роскошь задремать под гудки машин за окном, она тихо собрала вещи, на несколько секунд остановила взгляд на его макушке, чувствуя угрызение совести, но не решаясь ничего сделать, и ушла, оставив на столе записку: «прости, мы так больше не можем». тэхен думал, что если все потеряет, то он улыбнется, ведь главное – она и ее миниатюрная ладонь в его руке. он так проебался, господи, так слепо и глупо. но во всем есть своя мораль, и все, что не делается, – к лучшему. теперь он знает, что оставляет самые глубокие шрамы. и в это дерьмо он больше ни ногой. ‘опасливый ‘эгоистичный ‘чопорный ‘много матерится власть. и вот он – в запачканной рубашке ловит смешки недорэпера, недочеловека, но точно полного куска дерьма. что он, блять, забыл в этом тэгу? как мог променять свою красочную столицу на кучу бизнес-центров и белых воротничков? это, скорее, риторические вопросы, которые у тэхена крутятся в его светловолосой голове каждый вечер. но он сам виноват и не из тех, кто будет избегать наказаний или, так скажем, исправительных работ. это именно та работа, не иначе. ползать в ногах у начальника, чтобы его не уволили в чертям собачьим после таких выступлений, а точнее – частичной пропажи из виду, тэхену не позволила его родная сестричка-гордость. зато тэ, за годы практики, вполне себе заучился искать компромисс, и никому не нужная рубрика про фрешмэнов корейского хип-хопа ушла под его контроль вместе с нагретым местечком в отделе корреспонденции. это совсем не тот уровень журналистики, которого он держался на протяжении двух лет работы. но фортуна – настоящая стерва, не останавливается на этом, и за шиворот выпинывает тэхена из сеула, заставляя искать новые таланты в периферийном тэгу. а какие таланты в промышленном городе? но в положении тэхена брыкаться – anti-logic, поэтому он стойко принял и этот удар. ну, побудет он в тэгу пару месяцев, ничего ведь страшного, да? блять, кого он обманывает. тэхен слишком изворотливо обходил проблемы за все эти годы, и теперь они решили застать его врасплох. голым, перед зеркалом в ванной его супермега лофта с белыми стенами. тут он понял, что остался совершенно один, но это не то комфортное одиночество, как было в десять лет. у него больше нет альтернативы. оказывается, быть одиноким в двадцать три куда сложнее. он больше не кашляет мыслями и идеями, не пачкает листы блокнота, а в ежедневнике три встрече на недели, и он не вспомнит, когда так много отдыхал в последний раз. ему бы выполнять рутину, отделаться от призраков жизни, которые последние недели стали отпускать, но задорно глумясь врывались во сны. тэхену бы спокойствие. тэхену бы дружеское плечо. тэхену бы перестать паясничать, приукрашиваться, притворяться спокойным или имеющим власть над своей жизнью. тэхену бы расслабиться. но пока он прожигает взглядом стакан из-под кофе в руке хиленького блондина в широкой толстовке перед собой [рэпер, блять], который без грамма сожаления говорит: «упс». тэхену бы найти того, кто вдохновит. кто вдохнет в него жизнь. ‘нервный ‘отчаянный ‘одинокий ‘закрыт от всех — связь: лс. |
[/float] 
