💔 9 1 1 ,,,,,, i  n e e d  s o m e o n e
w h y   m y   h e a r t   i s   a l w a y s   a c h i n g   a n d   i   g o t t a   b e   d o n e

на грязно-белом кафеле женского туалета беспардонно лежат – как на смертном одре – ее потерянные расшатанные нервы и искусанные губы; доен валится на пол необдуманно, как на мягкую кровать в своей комнате, отбивает коленки до синяков и кровоподтеков, но даже не замечает этого – не замечает, словом, ничего. избитым зверем, загнанным, уставшим, глазами рыскает по комнате, сама не знает, что ищет – смерть или спасение. в приступе паники надломлено стонет – звук эхом отбивается от стен, возвращается обратно к доен с прописной истиной – никто не поможет. а у доен сознание мутнеет, перед глазами – белая дымка и рванные отрывки партии, словно теперь это ее дар и проклятие; она отмахивается руками по воздуху, как от невидимых мух надоедливых. они жужжат невыносимо, постоянно – у доен от них голова на две части, попробуй собери обратно

в момент – нужный и важный – доеновские руки хеджон ловит; взгляд – тоже. кимдо в страхе пристально смотрит на нохё, кричит внутри – я ничего не понимаю, но ты помоги. в страхе и пристально – доен не может сказать ни слова, хотя пытается – в последних силах хватает подругу за предплечье, вцепляется в свою видимую, последнюю надежду. у хеджон в глазах точно такой же страх; впервые доен видит, как ее нохё понятия не имеет, что с ней делать

[indent] – они дома

разбитая на грязно-белом полу, словно после смертельной аварии, невнятным взглядом доен умоляет помочь ей дышать; она перед хеджон за все десять лет такой не была – такой изувеченной, слабой, не в себе, не в этом комнате. кимдо далеко в своих детских страхах, в родительской опеке, которая через края льется окровавлено красным, в липкой, окутавшей все сознательное и бессознательное в голове, едкой и разъедающей тревоге – доен без нее себя не мыслит, но хочет упорно доказать, что с ней все нормально, она держит все под контролем. но у доен вообще нихуя не под контролем

она перед хеджон – самая разная: укуренная на студенческой вечеринке ее друга; с разбитым носом после внеплановой разборки с девочками из футбольного клуба; пьяная, агрессивная, кричащая, что видеть никого не хочет – самый трудный подросток из всех. но доен отдала бы все свои победы в шахматных турнирах, чтобы нохё не видела ее такой – потерянной, неконтролирующей себя и сознание, бездыханной куклой с паникой в карих. but here we go, и доеновские глаза наливаются слезами

ей так хотелось быть похожей на люси – не зависеть от людей, в первую очередь – от себя и самых необдуманных желаний. от своих губительных мыслей, детских травм, старых колюще-режущих воспоминаний. доен думала, что если она будет рядом с ней, то сможет хоть немного научиться так филигранно и точно воспринимать этот мир вне призмы неудач и прошлого опыта. кимдо была полна уверенности – с хеджон ей станет легче. как всегда опрометчиво. спойлер: легче не стало никому

тревожность в голове, делающая доен самой собой, от собственных неизлечимых тараканов с подростковой тупость ( или взрослением ) усилилась физической – от невозможной но хеджон, недостижимой, планетарного масштаба, словно целая вселенная или микрокосмос в ней самой. от люси у доен gay panic и sexual tension на десять порноактрис из десяти. только хеджон в тысячу и один раз лучше них всех, лучше любой девушки, особенно когда смеется и заставляет смеяться 24/7 тучную ким доен. но кимдо это так нравится – она готова заливистым смехом заполнять все тайные комнаты, если с нохё. если с нохё, то доен согласна почти на все, но другое дело – согласна сама хеджон. потому доеновская тревожность с ней, как бомба замедленного действия – может подорвать обеих в минуту, даже не придется ждать; одного прикосновения к ладони достаточно

но кимдо – как лучшая из антагонистов – больше не хочет видеть в глазах хеджон такую себя: поломанную на несколько частей – даже швы не наложишь, несчастную в своем травматичном опыте ( словно кому-то он и вовсе интересен ), сумасшедшую с глазами безумного килгрейва, который управляет доен и ее жизнью. кимдо не хочет, чтобы хеджон в этом участвовала в главных ролях. она не заслуживает этих заебов. доен надеется – это только на сегодня, только в этом женском туалете на грязно-белом полу; здесь же и останется навсегда, никто и не вспомнит

искусанные губы в попытках взять воздух – сдаются
у доен от недостатка кислорода или от забытых дома таблеток голова на две части, попробуй собери обратно
но хеджон соберет

[indent]  [indent]  [indent] ЗАСЫПАЙ САМАЯ ЛУЧШАЯ БОЛЬ
[indent]  [indent]  [indent] ничего нет, но это неважно, я сам уничтожил в себе все живое

третий мяч летит прямо в кольцо – под дружные девчачьи улюлюканья за спиной и тяжелые похлопывания по плечу от ?друзей?; стоит признаться – сону даже не старался. ленивой пробежкой он доходит до донхека, чтобы дать еще более ленивое ‘пять’, плюхнувшись рядом на бесформенный пуфик. языком по нижней губе – сону не волнуется, стучит в бит ногой по наитию, пока его сокомандик пытается догнать капитана университетской баскетбольной по баллам в импровизированном зачете. но даже здесь, под светом дешевой розово-фиолетовой лампы-софита, после водки со спрайтом и пары затяжек у кого придется на заднем дворе – сону все еще лидер турнирной таблицы. 

в лучах тинейджерской славы
ким сону – факбой, хартбрейкер, номер один в рейтинге курса ненавистного юрфака и женских сердцах – тоже первый. он в мятой, потной майке лэйкерс ( оригинальная, между прочим, подарок отца ) и широких шортах, неприлично спущенных в лучших традициях коби брайнта, разъебет любую модель хьюго босс без особых усилий.

по коридорах правого крыла университета
ходит молчаливый, внимательный; читает взглядом эмоции на лицах, улыбается редко, чаще – шлет нахуй придурковатых друзей, безбожно нравится даже самым мерзким предподам – дарит им шоколадки, комплименты и получает автоматы в зачетку; провожает раздражительным взглядом первокурсниц-поклонниц, подтягивается сорок раз за минуту, столько же получает валентинок на четырнадцатое, но ни одну из них не читает. со стороны может показаться заносчивым, невыносимым, агрессивным мудак с раздутым эго и таким же самомнением – словно ему все достается слишком легко. но это совершенная ложь, которую сону так уверенно и скрупулезно строит годами – « я золотой мальчик, мне все можно » – just kidding 

на семейном ужине
недовольный взгляд отца упирается в грудную клетку; « если хочешь попасть в лигу, надо стараться лучше, сону » – режет поперек горла, вскрывает вены и ломает кости, разрядом тока проходится, обидой застилает глаза. « я знаю, пап » – дежурное, вымученное. он тренируется, пока его ноги не откажут бежать до кольца с заветным данком; оставляет всего себя в игре, в команде, на сборах, ведь капитан – должен. ким сону – должен, и эта мысль каждый раз бьет под дых, словно электрошокером. и пока его друзья напиваются в барах в компании сомнительных незнакомок, он отстукивает мяч ритмично, присматриваясь к цели, самостоятельно делая ставку – если не забью, то тридцать штрафных отжиманий. он превращает в соревнования все, к чему прикоснется – его отец так научил, сону уже по-другому не умеет и не хочет. ему нет дела до того, что о нем подумает на задних партах, пока он теряет молодость в душных тренажерных залах и на скрипучем паркете.

в шумных алкогольных компаниях
капитан – в центре внимания; душная вечеринка с разбавленным алкоголем – он предпочитает трезвое сознание, на следующей недели игра. но отцовские слова давят на грудь, а сону хочет облегчить себе ношу. обыгрывает первокурсников в бирпонге и подпевает джастину тимберлейку, хотя клянется, что попсу не слушает, песни о любви – тем более. но ‘cry me a river’ в неумелом фальцете заставляет девушек сходить с ума. они соврут, если скажут, что не мечтают об его потном полотенце или случайном взгляде после трехочкового. но сону таким не занимается, и в отношениях замечен не был – хотя слухов ходит много. он эгоистичный волк-одиночка с солнцем в овне и козерогом в луне – ни одна девушка не захочет себе такого травматичного опыта. но его друзья слишком вдохновлены стремной идеей свести сону с кем-нибудь из первокурсниц, а то от него уже попахивает ненормативной ориентацией. сону по скромной привычке с заливистым смехом шлет их нахуй.

[indent]  [indent] – так-так, что это тут у нас? дневник первокурсницы? ммм, самое сладкое находка – случайная; под приторные улюлюканья толпы донхек читает подпись на блокноте, словно потерял букварь еще во втором классе – неразборчиво и по-детски – К-Е-В-И-Н. кевин мун? тот ботан с архитектурного?

« кевин мун » – словно имя такое понятное и знакомое, но образ в затуманенной алкоголем голове всплывает неохотно. сону хмурится. оглядывает со своей точки в углу комнаты всех в большом зале, рыская глазами, кто в очередной раз стал жертвой его лучшего друга, но искать не приходится – парень в бесформенной толстовке, испачканной белой краской, выходит вперед с неуклюжей попыткой заставить хека отдать блокнот. но этот мудак не так прост. парень с архитектурного – кевин, да? – в страхе кидает быстрый взгляд на сону. тот ловит его. напрягается.

[indent]  [indent] – о, сону! так это твоя фанатка

в мерзкой манере трудных подростков из класса-коррекции донхек тычет в лицо сону рисунком на третьей странице. там он – напряженный и сконцентрированный, в университетской форме, с темно-оранжевым, потертым мячом бежит к кольцу. он узнает свою фотографию из профиля в твиттере. в голове проносится – « выглядит круто », но громкий донхек на фоне сбивает мысли и раздражает. он смеется, лопочет в роде –